Лауреат Сталинской премии (первая степень) Лев Ошанин вошел в историю литературы как автор, написавший от 70 сборников поэзии. С 4 лет юный Лев Иванович познает тяготы жизни, отпечаток столь ранней смерти отца будет следовать за поэтом, проникая в его стихи житейским опытом и способствуя проявлению философской доли среди строк. Тяга к искусству заставляет Ошанина, невзирая на все трудности рабочей жизни, посещать литературный кружок, где он обретает своих первых почитателей, благодаря которым становится возможна публикация его первой книги. К сожалению, талант поэта, расположенный в гармоничном сочетании со свободолюбивыми взглядами на мир и речевые возможности личности в советские времена, приводит к угнетению Льва Ивановича. Не сдаваясь, он продолжает творить и вновь возвращается в Москву, дабы явить современникам стихи, впоследствии преобразившиеся на песенных строках, известных каждому гражданину СССР.

Ошанин является одним из самых известных поэтов-песенников своего времени. Его перу принадлежит огромное количество самых разнообразных произведений. Лев Иванович пробует себя в балладах и любовных стихотворениях, достигая сердец слушателей мастерством слога и передачи эмоций, а также описывает быт простого человека, затрагивая актуальные для каждого темы.

Ошанин Лев Иванович
Родился: 17 (30) мая 1912 года.
Умер: 31 декабря 1996 (84 года) года.

Биография

Родился 17 (30) мая 1912 года в Рыбинске (ныне Ярославской области) в дворянской семье. Отец, Иван Александрович, работал частным поверенным городского суда; мать, Мария Николаевна, - музыкальным педагогом. В семье было шесть детей - 5 братьев и сестра. Жили в собственном двухэтажном доме на улице Крестовой, а после его продажи снимали квартиру в доме № 4 на улице Мологской (ныне - Чкалова).

Отец скончался, когда Льву было 4 года, чтобы заработать на жизнь мать была вынуждена устраивать благотворительные концерты. После 1917 года семья переехала в город Ростов той же губернии, Мария Николаевна возглавляла там первый детский сад.

С 1922 года Ошанины жили в Москве. После окончания восьми классов Ошанин работал токарем на чугунолитейном заводе, а затем экскурсоводом на выставке, впоследствии ставшей ВДНХ. Посещал рабочий литературный кружок «Закал», при поддержке которого издал свою первую книгу - повесть «Этажи» о школьных годах. Был принят в Российскую ассоциацию пролетарских писателей (РАПП). Стал публиковать стихи в «Комсомольской правде», «Огоньке», «Молодой гвардии».

Пошли слухи, что под биографию писателя «копают», друзья посоветовали ему уехать из Москвы. В 1932-1935 годах находился в тундре на строительстве города Хибиногорска: работал на Хибиногорской апатитовой фабрике, затем директором клуба горняков, а после разъездным корреспондентом газеты «Кировский рабочий». Однако дворянское происхождение не давало спокойно жить и здесь - после доноса завистников Ошанина изгнали из комсомола и уволили из газеты.

Лев Иванович вернулся в столицу, где в 1936 году поступил в Литературный институт имени А. М. Горького. Женился на литераторе Елене Успенской - внучке писателя Глеба Успенского, родились дочь Таня и сын Серёжа. Учёбу пришлось бросить.

Из-за плохого зрения Ошанина не призывали в армию, даже после начала Великой Отечественной войны ему отказали быть военным корреспондентом. Вместе с семьёй он оказался в эвакуации в Казани, его супруга работала в эвакуированной туда же газете «Пионерская правда», но сам Лев Иванович устроиться по литературной специальности не смог. Затем семья оказалась в Елабуге. Там поэт Б. Л. Пастернак посоветовал ему вступить в Союз советских писателей, с членским билетом которого можно было попасть на фронт даже с плохим здоровьем. Ошанин, заручившись рекомендацией Пастернака, так и сделал. Он стал командироваться на передовую от Политуправления Красной Армии, работать в военных газетах, выступать перед бойцами. В 1944 году вступил в ВКП(б). Ещё ранее, 22 июня 1941 года, из репродукторов на сборных пунктах звучала на написанным им до войны стихи песня «В бой за Родину». Уже после Победы И. О. Дунаевским на музыку были положены и стали песней его стихи последнего периода войны «Ехал я из Берлина». Осенью 1945 года на стихи Ошанина была написана знаменитая песня «Дороги».

Член правлений СП РСФСР в 1958-1990 годах и СП СССР с 1976 года.

До последнего года жизни вёл в Литературном институте семинар для молодых поэтов.

Награды

За цикл стихов и песен к кинофильму «Юность мира» удостоен Сталинской премии (1950). Награждён двумя орденами, а также медалями.

Творчество

Ошанин - один из наиболее популярных поэтов-песенников советского времени. Песня о войне - «Дороги» - стала народной, огромную известность получили также «Течёт Волга», «Солнечный круг», «Зачем меня окликнул ты?», «А у нас во дворе есть девчонка одна», «Просто я работаю волшебником». Песня на стихи «Солнечный круг» (композитор - Аркадий Островский), в исполнении Тамары Миансаровой, победила на песенном фестивале в Сопоте в 1963 году.

Однако это лишь одна сторона творчества поэта: Ошанину принадлежит разнообразная лирика, особенно любовная, а также разнообразные по сюжету баллады. Как сюжетное лирическое стихотворение, баллада по своей жанровой природе близка песне. Но на стороне последней заметное преимущество, отмеченное самим поэтом: «Конечно, больше знают песни, потому что уж если песня получилась и оторвалась, то она летит и не знает никаких преград, и потому она закрывает как бы все остальное…»

Значимая веха в творчестве Ошанина - поэма об Александре Македонском «Вода бессмертия» (1976). Поэма представляет собой серию баллад (авторский подзаголовок - «Роман в балладах»). Ошанин использовал несколько ярких эпизодов из жизни Александра, известных по сочинениям античных авторов, но также и апокрифические восточные легенды (например, о поисках «воды бессмертья»; мотив, важный для общего замысла поэмы, как показывает само её название). Таким образом, нельзя утверждать, что повествование отличается особой исторической точностью. Значительное место отводит Ошанин пребыванию Александра в Согдиане, то есть на территории, входившей до 1991 г. в состав СССР. Здесь - очевидное желание актуализировать прошлое. «Не все сгоревшее сгорело, не все ушедшее мертво…» - писал Ошанин в одном из авторских отступлений.

По мнению слависта Вольфганга Казака, критическое замечание Ошанина «о том, что вместо песен созда­валось „много дидактических, наскоро за­рифмованных лозунгов из передовой статьи районной газеты“, касается, по сути дела, его самого».

Был участником травли писателя Бориса Пастернака, связанной с изданием в Милане в 1957 году романа «Доктор Живаго».

Активно боролся за сохранение первоначального облика Поклонной горы: «Окно моего кабинета…»

Память

С 1984 года Ошанин Почётный гражданин Рыбинска (Лев Иванович ежегодно приезжал на родину, посвятил ей несколько стихотворений, был участником ряда местных мероприятий). В 2002 году часть Сельскохозяйственной улицы в Рыбинске была переименована в улицу Ошанина. 2 августа 2003 года на набережной Волги поэту установлен памятник: возле парапета Лев Иванович с книгой в руках смотрит на реку.

Имя Ошанина носит Детская школа искусств Вязниковского района Владимирской области.

Также является почётным гражданином Кировска.

Сочинения

Всегда в пути, 1948
Москва майская, 1949
Дети разных народов, 1950
Стихи о любви, 1957
Баллады, 1965
Сто песен, 1966
Как создавалась песня. Статьи, 1967
«Текстовики» или поэты // «Вопросы литературы», 1967, № 8
Это будет вот так, 1969
Шёл я сквозь вьюгу..., 1970
Избранные произведения в 2-х тт., 1971.
Островитяне, 1972
Вода бессмертья. Книга новых стихов. - М.: Советский писатель, 1976
Издалека-долго..., 1977
Самолеты и соловьи, 1982

Подпись:

Биография

С 1922 года Ошанины жили в Москве. После окончания восьми классов Ошанин работал токарем на чугунолитейном заводе, а затем экскурсоводом на выставке, впоследствии ставшей ВДНХ . Посещал рабочий литературный кружок «Закал», при поддержке которого издал свою первую книгу - повесть «Этажи» о школьных годах. Был принят в Российскую ассоциацию пролетарских писателей (РАПП) . Стал публиковать стихи в «Комсомольской правде» , «Огоньке» , «Молодой гвардии» .

Пошли слухи, что под биографию писателя «копают», друзья посоветовали ему уехать из Москвы. В 1932-1935 годах находился в тундре на строительстве города Хибиногорска : работал на Хибиногорской апатитовой фабрике , затем директором клуба горняков, а после разъездным корреспондентом газеты «Кировский рабочий ». Однако дворянское происхождение не давало спокойно жить и здесь - после доноса завистников Ошанина изгнали из комсомола и уволили из газеты .

Лев Иванович вернулся в столицу, где в 1936 году поступил в . Женился на литераторе Елене Успенской - внучке писателя Глеба Успенского , родились дочь Таня и сын Серёжа. Учёбу пришлось бросить .

Из-за плохого зрения Ошанина не призывали в армию, даже после начала Великой Отечественной войны ему отказали быть военным корреспондентом. Вместе с семьёй он оказался в эвакуации в Казани , его супруга работала в эвакуированной туда же газете «Пионерская правда », но сам Лев Иванович устроиться по литературной специальности не смог. Затем семья оказалась в Елабуге . Там поэт Б. Л. Пастернак посоветовал ему вступить в Союз советских писателей , с членским билетом которого можно было попасть на фронт даже с плохим здоровьем . Ошанин, заручившись рекомендацией Пастернака, так и сделал. Он стал командироваться на передовую от Политуправления Красной Армии, работать в военных газетах, выступать перед бойцами. В 1944 году вступил в ВКП(б) . Ещё ранее, 22 июня 1941 года, из репродукторов на сборных пунктах звучала на написанным им до войны стихи песня «В бой за Родину». Уже после Победы И. О. Дунаевским на музыку были положены и стали песней его стихи последнего периода войны «Ехал я из Берлина ». Осенью 1945 года на стихи Ошанина была написана знаменитая песня «Дороги» .

Был участником травли писателя Бориса Пастернака , связанной с изданием в Милане в 1957 году романа «Доктор Живаго » .

Активно боролся за сохранение первоначального облика Поклонной горы : «Окно моего кабинета…»

Память

Имя Ошанина носит Детская школа искусств в городе Вязники Владимирской области.

Также является почётным гражданином Кировска .

Сочинения

• Собрание сочинений в 3-х томах. М., 1980-1981
• Избранные произведения в 2-х томах. М., 1971
• Всегда в пути, М., 1948
• Комсомольские песни, 1948 (составитель)
• Москва майская, М.,1949 (составитель)
• Дети разных народов, М.,1950
• Беспокойные сердца, 1951
• Стихи и песни о друзьях, 1952
• Стихи о любви, М., 1957
• Стихи. Баллады. Песни. 1959
• Так нам сердце велело, 1959
• Песня о тревожной молодости, 1961
• Стихи и песни, 1961
• Избранное, 1963
• Баллады, М.,1965
• Сто песен, М., 1966
• Просто я работаю волшебником, 1966
• Как создавалась песня. Статьи, М., 1967
• «Текстовики» или поэты // «Вопросы литературы», 1967, № 8
• Это будет вот так, 1969
• Шёл я сквозь вьюгу..., 1970
• Островитяне, М., 1972
• Мой друг Борис, 1972
• Мы с одного земного шара, 1973
• Земля и небо. Ярославль, 1975
• Вода бессмертья. Книга новых стихов. - М.: Советский писатель, 1976, 160 с., 50 000 экз.
• Издалека-долго..., М., Современник, 1977
• Талисман Авиценны, Ташкент, 1980
• Самолеты и соловьи, М., 1982
• Лирика, баллады, песни, 1983
• Пока я дышать умею..., 1985
• Баллады, 1987
• Потому что мне восемнадцать, 1987
• Только лирика, 1988
• Верить друг другу, 1989
• Вьюга смешала землю с небом, 1996

Напишите отзыв о статье "Ошанин, Лев Иванович"

Примечания

Ссылки

• Ошанин, Лев Иванович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров . - 3-е изд. - М . : Советская энциклопедия, 1969-1978.
• - статья из энциклопедии «Кругосвет»

Отрывок, характеризующий Ошанин, Лев Иванович

«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.

В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.

Традиционно Новый год воспринимается нами как добрый, радостный, праздничный день, в который мы ждем чудес…

Возможно, чудес и доброго волшебства в день 30 декабря 1996 г. ждал и один из жителей многомиллионной Москвы, всесоюзно известный (хотя Советский Союз к тому времени уже 5 лет как почил) поэт-песенник Ошанин Лев Иванович. Нет, для него чуда не произошло: сердце этого человека, чьи песни в разное время истории СССР распевала без преуменьшения вся страна, остановилось поздно вечером именно в предпоследний день уходящего 1996 года (в ряде интернет-источников указана и иная дата смерти Льва Ошанина — 31 декабря). Как минимум несколько песен (или строк) Льва Ошанина и сегодня знают все (как правило, не зная автора). К примеру,

Издалека долго
Течет река Волга,
Течет река Волга —
Конца и края нет…
Среди хлебов спелых,
Среди снегов белых
Течет моя Волга,
А мне семнадцать лет.

Потомок старинного дворянского рода, основанного в XVI столетии Данилой Ошаней (Данило Ильич Грязный по прозвищу Ошаня жил в конце XV в.; к 1485 г. к нему перешли от отца права в селе Никольском), Лев Иванович Ошанин родился 30 мая 1912 г. в городе на Волге Рыбинске (ныне Ярославской области) в семье частного поверенного городского суда (т. е. частного адвоката по гражданским и уголовным делам). Мать, Мария Николаевна, была музыкальным педагогом. Семья Ошаниных была немаленькой: 5 братьев и сестра. Семья осталась без кормильца, когда Льву было 4 года. Чтобы прокормить детей, мать устраивала благотворительные концерты, а после революции 1917 г. семья переехала в город Ростов, где Мария Николаевна возглавила первый детский сад. Неизвестно, как общался будущий поэт-песенник с детьми в этом детском саду, но много позже, в 1962 г. он напишет стихи, ставшие песней, которую и сегодня поют в наших детских садах. Вот ее начальные строки:

Солнечный круг,
Небо вокруг —
Это рисунок мальчишки.
Нарисовал он на листке
И подписал в уголке:
«Пусть всегда будет солнце,
Пусть всегда будет небо,
Пусть всегда будет мама,
Пусть всегда буду я».

В 1922 г. Ошанины перебрались в Москву, где после окончания восьми классов Лев пошел работать токарем на чугунолитейный завод в Сокольниках. Пришлось ему поработать и экскурсоводом на выставке, впоследствии ставшей ВДНХ. Лев Ошанин посещал рабочий литературный кружок «Закал», стал писать стихи. Успехи на литературном поприще позволили ему вступить в Российскую ассоциацию пролетарских писателей (РАПП): вскоре стихи Льва Ошанина стали печататься в «Комсомольской правде», «Огоньке» и «Молодой гвардии». Наступил момент, когда с биографией Льва Ошанина в Москве оставаться было небезопасно: друзья Ошанина, узнав, что под биографию писателя «копают», посоветовали ему уехать из Москвы. Лев Ошанин был командирован от журнала «Огонек» в город Хибиногорск (ныне г. Кировск) Мурманской области на апатитовую обогатительную фабрику, где проработал с 1932 по 1935 гг. Фактически он находился в тундре на строительстве города Хибиногорска: работал на Хибиногорской апатитовой фабрике, затем был директором клуба горняков и разъездным корреспондентом газеты «Кировский рабочий». Однако дворянское происхождение Ошанина кому-то не давало покоя, и после доноса неких людей, которых друзья поэта называли не иначе как «завистники», Льва Ошанина изгнали из комсомола и уволили из газеты.

Лев Иванович возвращается в Москву и в 1936 г. поступает в Литературный институт имени А. М. Горького, в котором обучался до 1939 г. В этот период Лев Ошанин женился на внучке писателя Глеба Успенского (1843-1902), 20-летнем литераторе Елене Успенской. Возможно, именно впечатления от встречи с нею позже «родят» следующие песенные строчки:

А у нас во дворе
есть девчонка одна,
Между шумных подруг
неприметна она.
Никому из ребят неприметна она.
Я гляжу ей вслед:
Ничего в ней нет.
А я все гляжу,
Глаз не отвожу…

Эти слова написаны в 1962 г., а через 4 года, в 1966 г., как это ни печально, в год своего 50-десятилетия супруга Льва Ошанина покончит жизнь самоубийством.
В 1937 г. у Льва Ошанина родилась дочь Татьяна, в 1939 г. — сын Сергей. Учебу Льву Ивановичу пришлось бросить. В конце 1930-х годов Ошанин обратился к песне: «В музыке я жил с детства. Мать моя преподавала в музыкальной школе, два брата стали певцами, сестра была пианисткой. Один я из всей семьи не научился играть на рояле. Для меня музыка обернулась словами песни», — отмечал позже Ошанин в своей книге «Как создавалась песня». Лев Иванович в содружестве с композитором Климентием Корчмаревым (1899-1958) пишет две песни — «Грудью встань за советскую землю» и «Мне потерять тебя нельзя». Тираж грампластинок с последней песней превысил миллион экземпляров. После окончания литературного института Ошанин пишет совместно с композитором Константином Листовым (1900-1983) песни «Разведка» и «Если любишь — найди» (последняя имела огромную популярность в Советском Союзе).

В 1941 г. Ошанин становится членом Союза писателей СССР, при этом одну из рекомендаций для вступления ему дал Борис Пастернак. К сожалению, позже Лев Ошанин стал одним из литераторов, добивавшихся того, чтобы Пастернак был выслан из СССР за публикацию на Западе его романа «Доктор Живаго».
В интернет-ресурсе «Википедия» в статье о Льве Ошанине есть такой фрагмент: «Из-за плохого зрения Ошанина не взяли в армию, даже когда началась Великая Отечественная война, хотя бы военным корреспондентом. Вместе с семьей он оказался в эвакуации в Казани, его супруга работала там в так же эвакуированной газете «Пионерская правда», но сам Лев Иванович устроиться по литературной специальности не смог. Затем семья оказалась в Елабуге. Там поэт Б. Л. Пастернак посоветовал ему вступить в Союз советских писателей, с членским билетом которого можно было попасть на фронт даже с плохим здоровьем».

Этот фрагмент я привел дословно только лишь из-за упоминания в нем нашей Елабуги. И вот что примечательно: не был тогда в военные годы Ошанин в Елабуге: те, кто разместили этот фрагмент биографии Ошанина в Википедии, «перепутали» Елабугу с Чистополем. Но в Елабуге Ошанин все-таки побывал. Но много-много позже. Свидетельство о посещении поэтом-песенником нашего города оставил Радий Харисович Нутфуллин (1940-1995) — художественный руководитель вокального ансамбля «Глобус», созданного им в 1961 г. при Елабужском педагогическом институте. В местной газете «Новая Кама» 14 апреля 1984 г. была помещена статья Р. Нутфуллина «Мир без границ». Начинается она так: «В один из весенних дней прошлого года, пронизанный солнечными лучами, актовый зал пединститута был заполнен студентами и преподавателями до предела. Шла встреча преподавателей и студентов с известным советским поэтом-песенником Львом Ивановичем Ошаниным. Он рассказывал о своем творчестве, читал стихи, отвечал на многочисленные вопросы. В зале звучали широко известные песни „Эх, дороги…“, „Песня о тревожной молодости“, „Пусть всегда будет солнце“». Тогда «Глобус» выступал в институте на одной сцене с Ошаниным, исполняя его песни…

Возвращаясь к военному периоду, отмечу, что Ошанин, заручившись рекомендацией Пастернака, вступил в Союз писателей и стал командироваться на передовую от Политуправления Красной Армии, работать в военных газетах, выступать перед бойцами. Осенью 1945 г. на стихи Ошанина была написана знаменитая песня «Дороги», которую маршал Георгий Жуков считал одной из лучших военных песен.

В 1950 г. были названы лауреаты Сталинской премии (эта премия в 1966 г. была приравнена к Государственной премии СССР) за 1949 год. В области «Хроникально-документальная кинематография» премия первой степени (100000 рублей) была присуждена за цветную кинокартину «Юность мира» (1949) режиссеру Арше Ованесовой (1906-1990), главному оператору Георгию Боброву (1905-1981) и автору стихов и текстов песен Льву Ошанину. Это были очень большие по тому времени деньги, позволяющие не вникать в бытовые проблемы и полностью уйти в творчество…

• Годы жизни: 1912—1996
• Место рождения: Рыбинск
• Области деятельности: Литература
• Другие факты: Почётный гражданин Рыбинска, почётный гражданин Хибиногорска

Биография

Родился 17 (30) мая 1912 года в Рыбинске (ныне Ярославской области) в дворянской семье. Отец, Иван Александрович, работал частным поверенным городского суда; мать, Мария Николаевна, — музыкальным педагогом. Было 5 братьев и сестра. Сначала жили в собственном двухэтажном доме на улице Крестовой, а после его продажи снимали квартиру в доме № 4 на улице Мологской (ныне Чкалова). Отец скончался, когда Льву было 4 года, чтобы заработать на жизнь мать была вынуждена устраивать благотворительные концерты. После 1917 года семья переехала в город Ростов той же губернии, Мария Николаевна возглавляла там первый детский сад.

С 1922 года Ошанины жили в Москве. После окончания восьми классов Ошанин работал токарем на чугунолитейном заводе, а затем экскурсоводом на выставке, впоследствии ставшей ВДНХ. Посещал рабочий литературный кружок «Закал», при поддержке которого издал свою первую книгу — повесть «Этажи» о школьных годах. Был принят в Российскую ассоциацию пролетарских писателей (РАПП). Стал публиковать стихи в «Комсомольской правде», «Огоньке», «Молодой гвардии».

Пошли слухи, что под биографию писателя «копают», друзья посоветовали ему уехать из Москвы. В 1932—1935 годах находился в тундре на строительстве города Хибиногорска: работал на Хибиногорской апатитовой фабрике, затем директором клуба горняков, а после разъездным корреспондентом газеты «Кировский рабочий». Однако дворянское происхождение не давало спокойно жить и здесь — после доноса завистников Ошанина изгнали из комсомола и уволили из газеты.

Лев Иванович вернулся в столицу, где в 1936 году поступил в Литературный институт имени А. М. Горького. Женился на литераторе Елене Успенской — внучке писателя Глеба Успенского, родились дочь Таня и сын Серёжа. Учёбу пришлось бросить.

Из-за плохого зрения Ошанина не взяли в армию даже когда началась Великая Отечественная война, хотя бы военным корреспондентом. Вместе с семьёй он оказался в эвакуации в Казани, его супруга работала там в также эвакуированной газете «Пионерская правда», но сам Лев Иванович устроиться по литературной специальности не смог. Затем семья оказалась в Елабуге. Там Ошанин встретил поэта Б. Л. Пастернака, который посоветовал ему вступить в Союз советских писателей, с членским билетом которого можно было попасть на фронт даже с плохим здоровьем.

Ошанин, заручившись рекомендацией Пастернака, так и сделал. После этого он стал командироваться на передовую от Политуправления Красной Армии, работать в военных газетах, выступать перед бойцами. Член ВКП(б) с 1944 года. Уже 22 июня 1941 года из репродукторов на сборных пунктах звучала написанная ещё до войны песня на стихи Ошанина «В бой за Родину». В конце войны им были написаны стихи, после Победы положенные на музыку И. О. Дунаевским и ставшие песней «Ехал я из Берлина». Осенью 1945 года на стихи Ошанина была написана знаменитая песня «Дороги».

Член правлений СП РСФСР в 1958 — 1990 годах и СП СССР с 1976 года. Л. И. Ошанин один из тех советских поэтов и писателей, кто требовал высылки Б. Л. Пастернака из Советского Союза, после публикации романа «Доктор Живаго» на Западе.

Известен был семинар Ошанина для молодых поэтов, который Ошанин вёл до последнего года жизни.

Награды

За цикл стихов и песен к кинофильму «Юность мира» удостоен Сталинской премии (1950). Награждён 2 орденами, а также медалями.

Творчество

Ошанин — один из наиболее популярных поэтов-песенников советского времени. Песня о войне — «Дороги» — стала народной, огромную известность получили также «Течёт Волга», «Солнечный круг», «Зачем меня окликнул ты?», «А у нас во дворе есть девчонка одна», «Просто я работаю волшебником». Песня на стихи «Солнечный круг» (композитор — Аркадий Островский), в исполнении Тамары Миансаровой, победила на песенном фестивале в Сопоте в 1963 году.

Однако это лишь одна сторона творчества поэта: Ошанину принадлежит разнообразная лирика, особенно любовная, а также разнообразные по сюжету баллады. Как сюжетное лирическое стихотворение, баллада по своей жанровой природе близка песне. Но на стороне последней заметное преимущество, отмеченное самим поэтом:

Конечно, больше знают песни, потому что уж если песня получилась и оторвалась, то она летит и не знает никаких преград, и потому она закрывает как бы все остальное…

Значимая веха в творчестве Ошанина — поэма «Вода бессмертия» об Александре Македонском, отличающаяся удивительной точностью в подборе как исторического, так и лингвистического материала. «Не все сгоревшее сгорело, не все ушедшее мертво…» — писал Ошанин во вступлении к поэме.

По мнению слависта Вольфганга Казака, критическое замечание Ошанина «о том, что вместо песен созда-валось „много дидактических, наскоро за-рифмованных лозунгов из передовой статьи районной газеты“, касается, по сути дела, его самого».